На КПП у «дежурного» она узнала, где находится штаб этой такой необычной воинской части, и теперь довольно уверенно, благо ориентироваться она умела хорошо, продвигалась к нему в этом хитросплетении «парковых» аллей, и была уже почти у цели, потому что уже видела за деревьями плац, когда…

Путь Людмиле пересек разномастный, пестрый строй совсем еще юных девушек, будущих курсанток «Школы»… Они еще были в своих домашних платьях, не переодеты в военную форму, и не переобутые в тяжелые армейские «кирзачи», а у некоторых…

Мила только усмехнулась и подумала:

«…Бог ты мой! Совсем соплюшки еще!.. Почти дети!..»

И у нее, словно кто-то невидимый сдавил большой ладонью, сжалось в груди сердце от увиденной, такой знакомой из прошлого, и уже такой давно забытой за войну, картины - у некоторых девчонок в косичках были заплетены трогательные, детские бантики…

Девушки старательно пытались шагать в ногу, и неуклюже шлепали своими тапочками и сандалетами по щербатому асфальту…

Мила посмотрела в конец строя, пытаясь увидеть командира этого незадачливого войска…

Сурового вида девушка-сержант, коротко, по-мальчишески стриженная, и почти ровесница по возрасту будущим курсанткам, тщетно пыталась придать этому «войску» некое подобие воинского подразделения. Она, одетая в мужские гимнастерку и брюки-галифе, заправленные в кирзовые сапоги, и с двумя «треугольничками» сержанта в петлицах, командовала, по ходу движения, неожиданно низким и резким голосом:

- Р-раз! Р-раз! Р-раз, два, три-и!.. Р-раз! Р-раз! Р-раз, два, три-и!.. Тверже шаг!!! Тянуть носок! Не шлепать по асфальту, как старухи!

Проходя мимо Людмилы, она заинтересованно и уважительно бросила короткий взгляд на ее ордена на груди, одернула, и без того безупречно заправленную под ремень, гимнастерку, и, молодцевато, и даже с некоторым шиком, резко вскинула ладонь к пилотке, по-уставному отдавая честь.

Мила ответила таким же уставным приветствием, а девушка-сержант уже продолжала командовать своему «войску» дальше:

- Ир-раз! Ир-раз! Ир-раз, два, три-и! Ир-раз! Ир-раз! Ир-раз, два, три-и! Выше ногу! Здесь беременных нет! Два, три-и!..

Строй ушел дальше по аллее, а Мила только сдержанно улыбнулась той напускной суровости сержанта, провела его взглядом и проговорила тихо:

- Ну, что, лейтенант… Чай не Боги горшки обжигают… Сама такой же была… Что ж… Учить, так учить…

Февраль 1942 г. Сибирь…

…- Тс-с-с! - Девушка обернулась, грозно зыркнула на паренька лет четырнадцати, шедшего позади нее, приставила палец к губам, и шикнула, зло сверкнув глазами. - Тс-с-с!!!

Эта пара, пробиравшаяся по, хрустевшему от двадцатиградусного мороза, снегу, была довольно живописной…

Худенький, завернутый в большой, совершенно не по росту и перетянутый на поясе куском пеньковой веревки, овечий тулуп, паренек, раз за разом шмыгал носом. И раз за разом поправлял на голове, постоянно сбивавшийся на глаза, большой пушистый волчий малахай. На широких, чтобы не проваливаться в рыхлый снег, самодельных, подбитых снизу для лучшего скольжения мехом, лыжах он стоял довольно уверенно, хотя со стороны было видно, что ходит он на них не с самого детства, а вот карабин… Охотничий карабин-«винтарь» выглядел в его руках странно и даже как-то нелепо…

А вот девушка…

Со стороны, что называется «издалека», было видно, что оружие в ее руках ничуть не менее привычный предмет, чем, скажем, ложка…

Лет, примерно, около двадцати от роду, крепкая, ширококостная, вся ее ладная фигура буквально излучала природную силу и ловкость, как у молодой уссурийской тигрицы, и внушала уверенность в том, что случись «что», она обязательно сумеет помочь… В общем, из тех русских женщин, о которых написано классиком: «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»!..

Она была одета в короткий, до середины бедер, овечий тулупчик, перепоясанный широким кожаным ремнем, на котором с одной стороны в ножнах висел, довольно внушительных размеров, самодельный охотничий нож с костяной рукояткой, а с другой был заткнут топор. Мужские ватные штаны были заткнуты в добротные валенки, уверенно стоявшие на широких самодельных лыжах. На голове девушки небыло шапки - ее голову покрывал белый вязанный пуховый платок, концы которого были обернуты вокруг шеи и завязаны узелком сзади. За плечами девушки висел, чем-то довольно туго набитый, вещмешок-«сидор» - тайга есть тайга, и в ней все может пригодиться…

А вот в руках…

В руках девушки был самый настоящий пятизарядный кавалерийский карабин армейского образца! И держала его девушка не так, как паренек!..

Приклад оружия был приставлен к плечу, руки девушки там, где и положены - одна удерживала цевье, а указательный палец второй был готов в любой момент нажать на спусковой крючок…

Да и вся фигура девушки…

Она стояла, чуть наклонившись вперед, и уже прицеливалась, правда еще не знала куда, потому что очень медленно вела стволом карабина слева направо… Очень медленно и плавно…

И было что-то завораживающее во всем ее облике!.. Что-то притягивало взгляд, и хотелось часами смотреть на то, как эта девушка, стоявшая посреди тайги с оружием в руках, выискивает взглядом свою цель…

Что-то было в ней такое, что говорило постороннему человеку, что она не просто охотник или «местный житель» - она буквально выросла в тайге, и как живого человека, знала все ее хитрости, и опасности…

Да… На нее можно было смотреть часами… Если бы сама девушка дала такую возможность…

В какой-то момент неподалеку раздался заполошный лай собаки:

- Гав-гав! Гав-гав-гав! Гав-гав-гав! Гав-гав!

Девушка резко повела стволом в сторону, и…

- Б-бах! - Разорвал тишину выстрел.

- Попала? - Спросил, уже не таясь, паренек.

- Попала… - Ответила девушка без тени рисовки. - Нам, Васятка, теперь промахиваться никак нельзя…

- Гав-гав-гав-гав!

К ним подскочила очень красивая, пушистая лайка породы хаски, и стала радостно скакать вокруг этой живописной пары.

Девушка улыбнулась, и потрепала собаку по загривку:

- Молодец, Алмаз! Хороший! Хороший пес! Загнал ты его, все-таки! Молодец! А я уж думала, что потеряли мы его!..

Девушка двинулась на лыжах в ту сторону, куда совсем недавно стреляла, и метров через пятьдесят подошла к стволу большого кедра, около которого лежала пушистая тушка мертвого зверька:

- Хитрый попался… Матерый видать!.. Сколь километров мы за ним с тобой отмахали-то, Васятка!..

Паренек посмотрел на тушку зверька, которую уже держала в руках девушка, погладил ладошкой красивый густой темный мех, и посмотрел на охотницу:

- Это он, Капа? Это соболь?

- Соболь, Васятка, соболь…

- Ух ты… Я такого в первый раз вижу… У нас, на Дону, таких и нет вовсе… Там только куницы да белки…

- Это Сибирь, Василий! - Улыбнулась девушка и шутливо надвинула парню малахай на глаза. - Здесь много чего водится, чего на Дону нет!

- А зачем на него охотится, Капа? Он такой красивый…

Капитолина посмотрела на паренька грустным взглядом и проговорила:

- Это - золото, Вася… За это золото потом у Америки покупают самолеты для фронта…

- Какое же это золото? - Проговорил недоуменно паренек. - Это же просто зверь?

- Соболя, еще называют «мягкое золото», Васятка! - Проговорила девушка наставительным тоном. - Соболь только у нас, в России, и водится! А вот мех его очень ценный и очень дорогой! Сам посмотри, какой красавец!.. Вот так и получается… Ходят по тайге охотники-промысловики…

- Как ты?

- Как я… Ходят, бьют соболя… Потом сдают мех… А потом нам за этот мех Америка присылает свои самолеты и другие машины…

- И потом на них воюют?

- И потом на них воюют… - Улыбнулась грустно девушка. - Вот и получается, казак, что мы с тобой помогаем фронту, помогаем нашей Красной Армии…

- Это ты помогаешь… - Парень отвернулся в сторону и проговорил с обидой в голосе. - А я просто так с тобой по тайге таскаюсь!.. Вот если бы и я так умел!.. А так… Что от меня толку-то?..