- У нас сосед в доме квартировал… Так он в военном училище служил…

- А в Ташкенте что, есть такое училище? Военное? - Искренне удивилась Маша.

- А ты, наверное, думала, раз это Средняя Азия, так там и никаких учебных заведений нет? Думала, небось, глухой забитый край? - Улыбнулась Зарина и толкнула Машу в плечо. - Ну, признайся! Думала?

- Угу…

- Так вот… Ташкентское военно-пехотное училище, чтоб ты знала, было самым молодым военным училищем в России! Оно было основано еще в 1914 году! А теперь оно имени Ленина! У нас его все «Ленинкой» называют! Вот так-то вот!

- Извини… - Пробурчала Маша. - Зарин… Я - просто дура!

- Ты не дура! Ты просто еще мало что знаешь!.. Так вот… Наш сосед служил в этом училище каким-то начальником… И до сих пор служит, наверное, если на фронт не ушел… Он хороший человек, и ко мне всегда хорошо относился… Мы его попросим, и он нам разрешит ходить в их тир, или на стрельбище! - И Зарина опять посмотрела на свою новую подругу. - Ну что? Уговорила я тебя? Поедем? Что тебе тут, в чужом городе без знакомых и родственников делать?

- А там что? Что у меня полный Ташкент родственников? Там же, то же самое!

- А я что?

- А что ты? - Маша удивленно посмотрела на узбечку.

- Я же тебе уже как сестра! - Улыбнулась Зарина. - Или ты - «против»?

- Я?!! Я, «против»?!! Да я!..

Все это было настолько неожиданно для Маши, что она не удержалась, крепко обняла Зарину, и опять разрыдалась в голос…

- Ну, вот и решили, Машунь… - Девушка нежно, с участием погладила ей по голове. - А раз решили, то тогда - поехали!..

…Осень 1941 г. Ташкент… …Тогда, в Саратове, эти две «беспризорные» девушки, не долго думая, попросились санитарками в санитарный эшелон, который шел… В Ташкент!.. Им, правда, пришлось подождать еще сутки пока этот скорбный эшелон придет в город, но это было уже не так тяжело и страшно - теперь их было двое!..

А когда они узнали, что санитарный поезд уже в Саратове, и стоять будет еще сутки, то Зарина взяла «в охапку» Машу, отвела ее километра за два от вокзала, в крохотный домик около железной дороги, где жила пожилая женщина, «жена смотрителя стрелки», ушедшего на фронт. Теперь именно она, заменив своего мужа, стала «стрелочником», и делала эту нелегкую для женщины работу, распределяя составы по большой узловой станции в соответствии с указаниями коменданта…

Зарина, более старшая, а значит и более рассудительная, что вообще присуще восточным женщинам, которые взрослеют очень рано, попросилась к ней на постой на сутки и…

Не стала попусту терять драгоценного времени, занявшись очень важным для них обеих делом…

- Мы тебя, сестренка, умоем, причешем!.. - Говорила она Маше, намыливая большим куском хозяйственного мыла над ведром горячей воды ее некогда пышные ухоженные волосы, которые теперь были похожи на всклоченную мочалку. - Одежду твою постираем… Да и мою тоже давно пора… К раненным нас в таком виде не пустят, а поэтому мы должны быть чистыми и опрятными…

- А присохнуть успеет? - Проговорила Маша, трогательно, совершенно по-детски, утирая кулачками мыло попавшее в глаза. - Ой! Щиплет-то как!!!

- Не маленькая - потерпишь! - Проговорила строгим голосом, но при этом улыбаясь «старшая сестра». - Успеет просохнуть! Эшелон только через сутки дальше на восток тронется, а на дворе смотри какая жара стоит!.. Почти, как у нас, в Ташкенте!.. И отутюжить успеем!..

Конец лета 41-го, на Волге, действительно был очень жарким…

- А как же мы эти сутки ходить-то будем? - Спросила Маша и округлила свои зеленные глазищи. - Голышом что ли?

- А что? - Хитро улыбнулась Зарина. - А хоть бы и голышом! Мы же с тобой не уродины какие-нибудь - мы красивые молодые девушки!..

- Неудобно как-то… Стыдно…

- Нельзя стесняться своей красоты, Машка! - Проговорила Зарина, а потом, не выдержав, прыснула в кулачок, глядя на растерянную девчонку. - Чего испугалась-то?!! Стеснительная какая!!! Пошутила я!.. Попросим у тети Глаши какие-нибудь вещи на эти сутки поносить… Чай не откажет!..

- Ф-фу-у-у! - Выдохнула Маша с облегчением. - Я и правда очень стесняюсь, Зара… Очень-очень!.. Как это? Совсем голышом скакать!..

- А знаешь… - Зарина посмотрела на фигурку Маши оценивающим взглядом. - Скакать-то, как раз, и не надо было бы… А вот если бы ты захотела… Я бы тебя могла нарисовать за это время… У тебя фигура, просто как у Венеры!.. Ты могла бы в нашей Академии быть самой настоящей моделью-натурщицей!..

- Вот еще!!! Чего не хватало!!! - Фыркнула Маша. - Чтоб на меня голую все пялились?!! Да не бывать такому никогда!!! Что я, сумасшедшая по твоему!!!

- Глупенькая! - Улыбнулась Зарина. - Женская красота, которую запечатлели на холсте - она же вечная!

- Только что-то я нарисованных голых теток еще ни разу не видала! - Скривила лицо Маша.

- Эх, ты, «тетка»!.. Это потому, что ты вообще еще мало что видала! - Проговорила Зарина мечтательно. - Женское тело - это же очень красиво!.. Знаешь… Вот Гойя, например, рисовал свою «Маху обнаженную» еще во времена инквизиции да к тому же в Испании! Когда даже на нарисованную голую женскую лодыжку можно было пойти на дыбу или даже на костер!.. А он взял и нарисовал!.. Головой рисковал, а рисовал!.. И Веласкес рисовал, и Рембрандт, и Тициан, и Боттичелли, и Пьеро ди Козимо… А какая красивая «Спящая Венера» Джорджоне!.. Если бы ты только знала!.. Все они рисовали обнаженных женщин, Машка! А теперь это самые известные картины! Известные, всему миру! И они по-настоящему бесценны!.. Самые известные музеи и картинные галереи мира гордятся тем, что обладают этими полотнами!..

Маша, заслушавшись этим рассказом, замерла, раскрыв рот и широко распахнув свои глазищи, и совершенно позабыла, что…

И Зарина, безо всякого перехода, словно само собой разумеющееся, проговорила, хитро улыбнувшись:

- Вот если бы ты вот так мне попозировала бы, как сейчас стоишь, то я попробовала бы рискнуть, и нарисовать обнаженную женскую натуру…

- Ой!!! - Маша резко дернулась, потом, взмахнув руками, прикрыла ладошками грудь и кудрявый лобок, отвернулась от Зарины и бросила в крайнем смущении через плечо. - Дура!!!

- А я могу и с такого ракурса! - Засмеялась узбечка, окинув профессиональным взглядом художника красивой формы Машины округлости. - У тебя и бедра, и ноги, и ягодицы просто идеальные, Машунь! Уникально красивые, очень пропорционально сложены, а кожа молочно-мраморного цвета - просто мечта художника!

- Ой!!! - Маша схватила лежавшую рядом простыню, и стала поспешно заворачивать в нее свою обнаженную «натуру». - Дура, Зарка!!! Дура!!! Как тебе только не стыдно!

Зарина только ухмыльнулась:

- Может быть я и дура… Только… Я умею видеть красивое, Маш - это моя профессия… Несостоявшаяся пока, но профессия… Может быть, когда-нибудь, придет такое время, когда советские женщины перестанут быть ханжами, и перестанут стесняться собственной красоты… - Она мечтательно посмотрела в потолок. - Вот тогда и наступит настоящий рай для художников и скульпторов!.. Знаешь… Считается, что Венера Мелосская была уникальна, и что ее фигура бесподобно красива!.. Так я тебе скажу, что это не так!!! Стоит только посмотреть на тебя, сестрица!!!

Маша уже оправилась о смущения, но…

Девичий стыд, все же, не давал ей покоя:

- Да брось ты! То - Венера, а то - я… - И тут в ней проснулся интерес. - А кто такая эта Венера Мелосская? Расскажи, а?

- А нарисовать себя позволишь? - Улыбнулась Зарина.

- Только не голой!

- Да ладно, тебе!.. Не бойся!.. - Улыбнулась Зарина. - Не буду!.. Я только лицо нарисую… Портрет…

- Тогда ладно… Только ты тогда рассказывай!

Узбечка достала из своей небольшой котомки небольшой, размером с блокнот, альбом, простой карандаш, и проговорила:

- Тогда сядь, Машка, и не дергайся!.. И смотри в окно… Ну, вот, значит…